Яков Брафман - Книга Кагала [3-е изд., 1888 г.]

Таким образом ясно, что христиане были поставлены еврейским законодательством в один ряд с язычниками при самом появлении Христианской Церкви и что иудейство по сие время сохранило этот закон во всей неприкосновенности.

Во время возникновения христианства Иудейское царство опять клонится к падению. Союз с Римом, в котором прежде Асмонеи, а потом Ироды в борьбе как с внешним врагом, с Сириею, так и с внутренними партиями надеялись найти помощь, был для Иудеи гибельнее греческого и сирийского ига. Около 70 года после Рождества Христова Иудея окончательно превратилась в римскую провинцию, причем ее столица и храм Иеговы опять, как в дни Навухудоносора, представляли груду развалин. Но в роковую минуту, когда надежда на спасение столицы и храма была потеряна, иудейское национальное знамя однако же опять было спасено. На этот раз иудейство встречает своего спасителя в лице стоявшего во главе образовавших тогда замкнутую ассоциацию книжников и фарисеев раввина Йоханана бен Закая, которого иудейство не без основания ставит в один ряд с Эздрою и Моисеем.

Агитация в пользу династии Давида, поднятая фарисеями и книжниками против Иоанна Гиркана, не только не прекратилась, но еще более усилилась при господстве Иродов, которые были идумейского происхождения. Поэтому, когда во время осады Иерусалима Веспасианом все жители города без различия сословий и званий соединились в одну военную семью и решились не оставлять стен до последней минуты, причем выход из города был запрещен под страхом смертной казни, тогда глава и члены ученой ассоциации фарисеев и книжников, считавшие Маккавеев, а после и Иродов похитителями трона Давидова, надеясь выражением покорности Риму сохранить за страною ее автономию и впоследствии поставить во главе ее потомка Давида, решились выйти из города, чтобы вверить судьбу свою в руки врага. Несмотря на строгий караул зилотов, отчаяннейших защитников города, задуманная фарисеями цель была достигнута хитростью: стоявший во главе означенной партии раввин Йоханан Бен Закай притворился мертвым и ученая братия вынесла его из города через ворота, назначенные для выноса мертвых.

Понятно, что Веспасиан следил за движением междуусобных партий в Иерусалиме, и нет сомнения, что он прежде уже был знаком с направлением партии фарисеев. Поэтому появление главы и членов оной в лагере римских легионов не могло быть встречено Веспасианом как неожиданный случай, возбуждающий обыкновенно подозрение и недоверчивость. Веспасиан выразил свое благоволение ищущим его защиты. Приобретя расположение и доверие Веспасиана и считая напрасным хлопотать о пощаде столицы и храма, бен Закай просил лишь о неприкосновенности города Ямны, который он раньше, предвидя падение Иерусалима, избрал местом для училища и синедриона или великого бет-дина[124].

Отношение евреев к язычникам ныне не те, которые существовали при первом падении Иерусалима. Тогда, как мы выше уже указывали, евреи приносили жертвы языческим богам, вступали с язычниками в брак, разделяли с ними хлеб; у них были общие языческие обряды, обычаи, пороки и т. п. Ныне же все эти отношения исчезли без следа, и их место заняла неизмеримая вражда и ненависть, лежавшие теперь непреодолимой пропастью между евреями и остальным миром. Во время падения Иерусалима при Тите евреи исповедовали уже единобожие[125] и благодаря благотворному влиянию Пятикнижия были свободны от многих из тех грубых и отвратительных пороков, в которых до распространения христианства был погружен языческий мир. Разврат во всех его отвратительнейших формах: блудодеяние, мужеложество, избиение детей в утробе матери, жесточайшее обращение с рабами, с нищими т. п. свободно практиковалось тогда во всех слоях греческого и римского общества как обычаи нормальной и естественной жизни. Поэтому при втором падении Иерусалима язычники были презираемы освободившимися от этих пороков евреями не только как политические враги еврейского царства и поработители еврейского народа, но и как отверженные Богом варвары, одержимые самыми возмутительными пороками. Только вооруженные безграничной любовью к человеку, Апостолы, движимые высшими побуждениями, с небывалым в истории самоотвержением выходят из среды евреев и, не страшась никакой опасности, идут к означенным народам, чтобы исцелить их от сказанных нравственных недугов и вывести на путь, на котором они сделались бы участниками благодати нового закона любви и добродетели, принесенного Иисусом Христом для спасения человека. Евреи же, повторяем, презирали язычников как политических врагов, чуждались их как нравственно зачумленных варваров, поклоняющихся не Богу, а идолам, и наконец, в силу основных своих законов, о которых мы выше говорили, относились к ним как к отверженным Богом бесправным животным.

Весьма естественно, что язычники со своей стороны платили евреям взаимно глубоким презрением, ненавистью, нередко подвергали их страшным гонениям и избиению, преследовали их религию и т. п. Цицерон говорит: «Все народы имеют свои религиозные обряды, подобно нам; но религия евреев столь противна величию Империи, славе нашего имени и законам государства, что она внушает нам отвращение»[126].

Тацит говорит: «Евреи, взаимно поддерживая друг друга во всем, питают вместе с тем непримеримую ненависть к прочим народам»[127]. Другое место: «Укрепления Иерусалима были, казалось, воздвигнуты в предчувствии той ненависти, какую впоследствии нравы и обычаи евреев внушили соседним народам»[128]. «Римляне смотрели на евреев как на народ, презирающий все священное у других народов и позволяющий себе все непозволительное, верный и любящий только своих и дышащий ненавистью ко всему прочему человеческому роду, невоздающий чести Царю и Цезарям» и т. п.[129].

Теперь достаточно ясно, какими глазами римляне смотрели на евреев и какие чувства они к ним питали. Тем не менее просьба Бен Закая, о которой мы выше говорили, была исполнена, и Веспасиан, хотя и отнял у евреев политическую автономию, оставил в неприкосновенности учреждения еврейской общины для взимания с евреев податей на прежних началах и разрешив устроить в Ямне школу, дал еврейским представителям возможность опять взяться за дело спасения народной свободы, восстановления трона Давида и т. п. Как заступник народа, приобретший расположение Веспасиана, бен Закай занял здесь в школе, которая de facto имела у евреев значение синедриона, председательское место. Благодаря усердию бен Закая, Ямна скоро превратилась в центр народной жизни евреев, которому подчинялись все еврейские общины не только в обетованной земле, но и в других странах. Эксплуатируя доверие римского правительства в пользу спасения народного дела, бен Закай, приемник его Акиба и сотрудники и сподвижники их, члены ученой ассоциации шли к своей цели по стопам прежних представителей еврейских учреждений и плоды их подпольной деятельности на этот раз созрели скорее, чем под влиянием первого сейма, возникшего после возвращения евреев из Вавилона, в силу грамоты Артаксеркса.

Спустя около 50 лет после падения Иерусалима при Тите, сказанные плоды проявляются в поголовном восстании евреев во всех обитаемых ими местностях, в Сирии, Персии, Египте и, наконец, в Палестине под предводительством Бар-Кохебы (127–135 годы).

Но Бар-Кохеба, т. е. сын звезды, как именовали его евреи или как сам себя именовал отчаянный боец и защитник лежащего у ног Рима отечества, оказался звездою обманчивою — «Бар-Козебою» для евреев. Сын звезды, его ментор и пророк Акиба, а с ним вместе значительное число книжников и несколько сотен тысяч евреев погибли от меча врага. Вместо надежды вырвать святой град из рук Рима и опять поднять над ним знамя народной свободы евреям пришлось покориться суровой воле победителя Адриана. Убедившись, что у евреев все религиозные обряды, молитвы и законы возбуждают политические страсти и внушают евреям ненависть к иноверцам и иноверческим властям, миролюбивый вообще и расположенный прежде к евреям Адриан издал указ, в силу которого евреям воспрещено было: совершать обрезание, праздновать субботние дни, читать молитву Шема, привязывать ко лбу «Тефилин»[130], а строже всего воспрещено было заниматься изучением Пятикнижия. Кроме того, было приказано за рукоположение в члены ученой ассоциации предавать смерти и того, кто рукополагал, и нового члена, а город, в котором совершено рукоположение — сжечь.